Д Димитрюк - За горизонт. [СИ]

Двух камер для подъема такой массы, естественно, не хватило.

И трех не хватило.

А поток воздуха из оранжевого шланга стал пожиже.

И четырёх.

Воздух все, иссяк.

Всплывать?

На плоту удалось выжать последние крохи энергии из разряженных аккумуляторов. Я полагаю, остатками провода соединили аккумуляторы по параллельной схеме.

Воздух снова пошел, причем довольно бодро.

Лишь все пять камер, равномерно закрепленные по всей длине поднимаемого груза, обеспечивают ему положительную плавучесть.

Объем одной камеры примерно двести пятьдесят литров. В сумме пять камер дают подъёмную силу больше тонны.

Как же мы такую тяжесть в «Татру» грузить будем?

Восток дело тонкое.

Северные предгорья хребта Кхам. Конец сухого сезона

С самого утра горы опять затянуло низкой тяжелой облачностью. Но если вчера, часа через полтора — два после восхода туман рассосался, то сегодня уже полдень, а туман и не думает исчезать. Блеклый диск жаркого местного светила лишь угадывается в белесой дымке облаков.

Видимость в полсотни метров ограничивает скорость и без того не быстрого конвоя из трех машин до пятнадцати километров в час.

Хорошо хоть дорога идет в основном под гору и пока обходится без взятия на галстук нашей броне–единицы, идущей во главе колонны.

Под стать погоде мое самочувствие, то есть где–то сильно ниже плинтуса. После двух дней погружений непривычные к подобным нагрузкам мышцы ноют, хоть плачь. Особенно плохо с икрами, полное ощущение, что в ноги ниже колена забили по огромному гвоздю. Каждое движение приходится делать через «не могу». А движений за утро было преизрядно.

Вольф поднял всех еще до рассвета. Предстояло загрузить в уже развёрнутую на подъем «Татру» горы поднятого хабара.

Нетяжелые упаковки солнечных батарей ровными рядами легли вдоль левого борта машины.

Середину занял ряд окаменевших мешков с цементом, этакий демпфер между относительно хрупкими контейнерами с солнечными панелями и тяжеленными железяками каркаса. Дотошный немец проковырял еще пару мешков. Диагноз прежний — под коркой схватившегося цемента сохранилось вполне годное цементное нутро.

По правому борту грузим железо каркаса.

Погрузка внезапно потяжелевших стальных балок — это отдельная песня. В воде всю тяжесть принимали на себя поплавки–камеры. Вчера добуксировать железо до мелководья удалось без проблем. А вот поднять стальные конструкции с мелководья на шестиметровый уступ, ближе «Татре» не подъехать, вот тут есть, где разгуляться силушке богатырской.

Впрочем, на первом этапе подъема силушка не понадобилась. Хватило лебедки «Татры», пусть и не быстро, но уверенно подтянувшей все тяжести к своим колесам.

А вот дальше пришлось разбирать плот на бревна и из них мастерить брутальные лаги, а уже по ним закатывать тяжести в кузов. «Мелочевка» до двухсот кило не без проблем, но загрузилась. Как грузить почти тонну основной колонны, лично у меня мыслей не было.

Как выяснилось, инженерное мышление развито не только у меня, любимого.

Грета легко и непринужденно загнала «Попрыгунчика» выше по склону, уперла бампер багги в ствол дерева потолще и отправила брата разматывать трос электролебедки багги.

Мы с Вольфом лишь подправляли ползущую по трещащим от тяжести лагам тяжеленную балку. Остальную работу проделала лебедка «Попрыгунчика».

Нельзя сказать, что подъем с приютившей нас на двое суток площадки обратно на дорогу выдался каким–то непростым.

Размотанная на всю длину лебедка, пониженная передача, независимая подвеска и полный привод всех колес медленно и печально втащили «Татру» на дорогу. Как и ожидалось, пришлось бензопилой завалить пяток деревьев и, вооружившись ломом, откатить пару валунов. Я признаться ожидал худшего.

Последним увели наконец–то пришедшего в себя пулеметчика. Парень оклемался настолько, что самостоятельно доковылял до воды, где остервенело оттирал кожу пучком травы и долго отстирывал испачканную продуктами жизнедеятельности одежду. Треть трофейного мыла извел, стервец.

Впрочем, болезных у нас в отряде теперь два.

Поутру Тихий решил, что термиты успокоились, и двинул за оставленным на позиции пулемётом.

Термиты не успокоились, и Тихий теперь совсем не тихий. Держится он молодцом, даже пришел помогать с погрузкой железа. Вот только сквозь зубы ругается не переставая.

Склоны кажущегося бесконечным ущелья неожиданно приняли в сторону, открыв захватывающий дух вид на долину «Длинной реки», как назвали ее местные китайцы.

Невесомая ткань облаков, поднимаясь из долины, рассекается зубцами гор. Совершенно феерическое зрелище — накрытые белой шапкой облаков горы и переливающаяся сочными цветами долина под абсолютно чистым небом. Склоны Северного Кхам, плавно изгибаясь, сливаются с горизонтом на западе и востоке. Изгиб хребта образует нечто похожее на гигантскую чашу, наполненную сочной зеленью субтропических лесов и бликами многочисленных водоемов. К северо–востоку река разливается до размеров озера. Если бы не знал, что это именно озеро, вполне мог подумать, что в этом месте река впадает в океан.

Дорога пошла вниз и, немного попетляв по склонам, уперлась в блокпост.

Брутальный, сложенный из крупных каменных блоков, бруствер прикрывает не менее суровый, ощетинившийся стволом пулемета блокгауз. Колею перегораживает основательный полосатый шлагбаум. Чуть в сторону от шлагбаума под широкополым грибком бруствер еще одной огневой точки.

Основательно тут люди обосновались. И службу несут не за страх, а за совесть.

Почему так? А потому что, во–первых — чистенько вокруг, хоть операции делай. Все мешающие обзору кусты и чахлые горные деревца срублены под корень, даже трава и та местами выкошена. Подобная чистота — первый признак дисциплины.

Во–вторых, часовой у шлагбаума одет, не знаю даже, как сказать, по уставу что ли. Кожа берцев начищена до блеска, пятнистая форма явно гладилась недавно. Аккуратно пострижен. Чисто выбрит опять же.

И спокоен, как удав.

Когда на тебя, ревя и лязгая, выкатывается восемь тонн брони, должна эмоция проскочить. Страх или любопытство, а этот, как часовой у мавзолея. Расслабленно сложил ладони на заткнутый за пояс огромный, кривой тесак и наблюдает за подъезжающей бронемашиной.

Пока рассматривал часового, пропустил появление из блокгауза местного командира. Что характерно, с таким же кривым свинорезом за поясом.